«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории - Коллектив авторов

В 1913 г. в Свенцянском уезде один из рыбаков вытянул из реки вместо рыбы человеческую ногу. Вскоре полиция нашла и другие части тела. Один из местных крестьян Язэп Якович рассказал, его отец-алкоголик вернулся домой пьяным и начал ссору с матерью, во время которой женщина убила своего мужа. Язэп, чтобы спасти свою мать от суда, расчленил тело своего отца и постарался спрятать…[1155].

Первоначально складывается впечатление, что редакция газеты целенаправленно публиковала факты крайне жестоких преступлений и делала это для увеличения читательской аудитории. Но изменившийся формат газеты в 1912 г. показывает, что цель была несколько иной. Знакомя публику со случаями страшных преступлений, «Наша Нива» прежде всего проводила просветительскую и воспитательную работу. Через публикацию таких сообщений редакция показывала, до какой степени жестокости может дойти человек, лишенный общечеловеческих нравственных норм и ценностей и попавший в неблагополучные жизненные условия. Публикуя информацию о преступлениях, «Наша Нива» тем самым проводила профилактическую работу по борьбе с преступностью, как бы предостерегала своих читателей от совершения преступлений[1156].

«Вясковае хуліганства»

Причины широкого распространения совершения правонарушений (и особенно таких жестоких преступлений), как и методы борьбы с ними, которые предлагали авторы «Нашей Нивы», были различными. Но в полемику авторы друг с другом не вступали. Поскольку, хотя их концепции и отличались, но они не противоречили, не взаимоисключали, а скорее взаимодополняли друг друга.

Авторы указывают на особенно широкое распространение среди крестьян правонарушений за последние годы, выделяя их в отдельную группу. Для определения правонарушений сельского населения даже используется специальное выражение «вясковае хуліганства» («буянства», «брыдкае свавольства»). Под «хулиганством» понимается самый широкий спектр правонарушений – от хулиганства в его современном понимании до краж, разбоев и убийств.

Один из авторов Задзисенкавич утверждает, что «гадоу 15–20 таму, наша веска была папраўдзі “ціхая, спакойная і добрых абычаёў”»[1157]. Другой корреспондент Лемеш также отмечает, что «гадоў ешчэ дзесяць – дваццаць, людзі славшіся справядлівасьцю і добрымі абычаямі»[1158]. Теперь же «па нашых вёсках адно і чуваць, што разбоі, ашуканствы, шэльмўствы і лаянка, лаянка…»[1159]. По всему краю одни лишь только водка, карты и разбои. А. Петр-вич, описывая культурный уровень целого ряда деревень одной из волостей Виленского уезда, отмечает, что молодежь писать и читать не умеет, поэтому не удивительно, что она все время проводит за картами и водкой[1160].

«Гразь культуры и цывілізаціі»

Распространение правонарушений, снижение культурного уровня народа, падение нравственности некоторые авторы «Нашей Нивы» связывали исключительно с влиянием города, городской цивилизации. «Не культура и цывілізація ідзе у нашу вёску праз гарады, а гразь культуры и цывілізаціі» – «па праўдзі добрага мы нічога не прыдбалі з навінак, якіе праз гарады уціснуліся у нашу вёску, а страцілі многа»[1161].

Эту «грязь культуры и цивилизации» привозит и распространяет сельская молодежь, которая отправилась в город для получения образования или на заработки. Свой «вклад» вносили и бывшие солдаты – стоит лишь только послушать и посмотреть, что эти солдаты сеют в душах молодых поколений и какой дают пример, «то мороз пойдет по коже и на душе станется тяжело до слез»[1162].

Молодежь приносит в свои вески «’’навінкі”, ад каторых <…> пачынаюць гніць людзі душой і целам» [1163]. «Бывальцы» (бывшие солдаты – Т.В.) – приносят «пакалечаную чужую мову, непрыстойные карчомные, і горэй тато песьні; “меткіе славечкі” гарадзкіх вуліц, – далей разбойніцкую удаль нажавікоў з гарадскіх трушчоб і пьянства ды карцёжніцтва»[1164].

Задзисенкавич признает, что большие города имеют очень много хорошего, имеют культуру и науку, «але цёмные пустые галовы шукаюць пустога і цёмнаго, што і знаходзяць па гарадзкіх корчмах ды публічных дамах і інш. Ныраюць, пабыўшы ў горадзе па вушы ў гарадзкім балоці, у гарадзкім брудзе і тэты бруд прыносяць у вёскі. Каб нашы “эдукаваные” па гарадзкому “панічы” прынасілі толькі расейскую песьню і расейскую мову, то гэта ешчэ нічога, з гэтым ешчэ можна было б мірыцца. Праўдзівай культуры расейскай яны не прыносяць, а прыносяць гразь расейскай культуры – брыдкіе лаянкі і брыдкіе абычаі, каторых ня толькі ўсякая культура, але ўсякі чысты сколькі небудзь чэлавек, староніцца і бароніцца»[1165].

Причина таких изменений в поведении молодежи виделась в отречении от белорусского языка, от народных традиций и обычаев – «найперш навучаюцца пагарджаць роднай мовай і абычаямі, лічыць селяніна нечым шмат горшым ад сябе, а ўсё чужое, хоць і благое, добрым»[1166].

Решение проблемы «Наша Нива» видела в расширении использования белорусского языка, воспитании любви к своему родному языку, традициям и культуре. «I гэтак будзе яно датуль, пакуль наша мова не заваюе сабе правоў у нашым краі, пакуль ей людзі інтэлігентые ня будуць гаварыць, бо толькі тады і просты селянін зразумее, што і ён такі самы чалаве, як той гарадзкі, што і ў яго дома ёсць нешта добрае, чаго німа патрэбы меняць на тое найгоршае, што цёмны чалавек прыносіць з сабой з гораду ў вёску»[1167]. Особая роль отводилась беларусам-интеллигентам, и прежде всего учителям. И помогала им в их миссии газета. «А каб каб тэту працу лягчэй было вам выпоўніць, трэба самім вам выпісваць нашу думку-газету “Нашу Ніву”»[1168]. Учителя должны были организовывать беларуские читальные кружки, устраивать белорусские вечеринки с белорусскими танцами, приглашать на эти вечеринки сельскую молодежь, «вучыць яе добраго, вечнаго і паказываць усю красу свайго роднага, каб народ скарэй забыў паскудныя песьні, якіх навучыўся у прыехаўшых з гарадоў “франтоў” і салдатоў, што вярнуліся дамоў»[1169].

Авторы «Нашей Нивы» верно указывали на то, что сельская молодежь не выдерживала соблазнов большого города. Молодежь из бедных тихих деревень привлекали шум, блеск, роскошь городов, которые по сравнению с деревнями выглядели центрами цивилизаций. Но именно бедность и нищета толкали молодежь на преступления. Проблема была не в городе, как писала газета, а в бедности и «забитости» самой деревни.

«Жніво цемры» и яе «цємнякі»

Еще одна из причин широкого распространения правонарушений, по мнению авторов «Нашей Ниве», заключалась в так называемой «темноте» народа («беларуская цемната», «вясковая цемната»), которая собирала богатый урожай в виде преступлений («Жніво цемры»).

Четкого определения тому, что такое «темнота», «людская темнота» в «Нашей Ниве» нет. Но она противопоставляется свету, образованнности, культуре, моральной чистоте, религиозной и национальной толерантности, терпимости и т. д. Отсюда «темноту» можно интрепретировать, как необразованность, некультурность, нетерпимость, отутствие взаимоуважения и взаимопонимания и т. д.

Люди, которые живут под